Его золотые глаза потемнели, но Клэри показалось, что ее слова не задели его. Она отпрянула:

— Джейс, ты вообще меня слушаешь?

— Клэри, я пойму, если тебе неловко, когда твой брат стоит в коридоре. Я не собирался тебя целовать. Просто подумал, что идея хорошая. — В других обстоятельствах его улыбка показалась бы ей милой, но не сейчас.

Клэри выбралась из постели, дотянулась до халата и надела его. Джейс наблюдал за ней, не пытаясь остановить.

— Я… Я не понимаю. Сначала ты исчезаешь, а потом возвращаешься с ними ведешь себя так, как будто это не мое дело.

— Я же сказал. Мне нужно было убедиться, что тебе можно верить. Я не хотел, чтобы ты знала, где я, в то время, когда тебя допрашивал Совет. Я думал, тебе будет тяжело…

— Тяжело? — Она почти задыхалась от ярости. — Тяжело сдавать экзамены и пробегать полосу препятствий. Ты меня едва не убил, когда исчез, Джейс. А каково, по-твоему, пришлось Алеку? А Изабель? А Маризе? Ты можешь это представить? Поиски, неизвестность…

Лицо его снова приняло странное выражение, словно он слушал, но не слышал ее.

— Ах да, я как раз собирался спросить… — Он ангельски улыбнулся. — Меня ищут?

Она мотнула головой, плотнее закутываясь в халат. Ей вдруг захотелось укрыться от Джейса, от его красоты и… от его хищной улыбки, говорившей о том, что он готов сделать с ней что угодно, кто бы ни ждал сейчас в коридоре.

— Сказать по правде, я надеялся, что они развесят ориентировки, как это делают, когда пропадают котята, — сказал он. — Пропал прелестный мальчик. Отзывается на «Джейс» и «Красавчик».

— Ушам своим не верю.

— Что, не нравится «Красавчик»? Думаешь, «Сладкие Щечки» лучше? А «Любимчик»? Нет, это уже перебор, слишком по-британски? Хотя, если подумать, у меня британские корни…

— Заткнись. И убирайся, — разъяренно сказала Клэри.

— Я… — судя по виду, Джейс был поражен. — Ладно, Кларисса, давай по-серьезному. Я здесь потому, что хочу, чтобы ты пошла со мной.

— Куда?

— Пойдем со мной, — сказал он и на секунду замешкался. — И Себастьяном. Я объясню…

Клэри застыла, не отрывая от него глаз. Серебристый свет луны подчеркивал изгибы его губ, глаза в тени ресниц казались бездонными.

— В последний раз, когда я пошла с тобой, меня вырубили и притащили к месту проведения колдовского обряда.

— Это не я. Это все Лилит.

— Джейс Лайтвуд, которого я знала, не смог бы находиться в одной комнате с Джонатаном Моргенштерном. Он убил бы его.

— Боюсь, это пошло бы мне во вред, — беспечным тоном сказал Джейс, засовывая ноги в ботинки. — Мы с ним связаны. Если кто-то ранит его, кровь потечет у меня.

— Связаны? Как это?

Он оставил ее вопрос без ответа.

— Все это серьезнее, чем ты думаешь, Клэри. У Себастьяна есть план. Если бы ты дала мне шанс объяснить…

— Он убил Макса, Джейс, — сказала она. — Твоего младшего брата.

Джейс дернулся, и Клэри показалось, что ей все-таки удалось его задеть. Но уже через мгновение выражение его лица снова стало невозмутимым, словно мятую простыню расправили.

— Это… Это был несчастный случай. И кроме того, Себастьян — тоже мой брат.

— Нет, — Клэри мотнула головой, — он не твой брат, а мой. Знал бы ты, как я жалею, что он вообще родился…

— Как ты можешь так говорить? — сердито спросил Джейс. — Тебе не приходило в голову, что мир, возможно, не такой черно-белый, как тебе представляется? — Он потянулся за ремнем и нацепил его. — Шла война, Клэри, и люди гибли, но теперь все иначе. Теперь я знаю, что Себастьян никогда бы намеренно не причинил вреда моим близким. Бывают, конечно, издержки…

— Ты только что назвал своего брата «издержками»? — Она сорвалась на крик.

— Клэри, ты не слушаешь. Это важно.

— Валентин тоже думал, что то, что он делает, — важно.

— Валентин ошибался. Он был прав в том, что Совет погряз в пороке, но выбрал неверный способ борьбы. А вот Себастьян не промахнулся с выбором. Если бы ты только выслушала нас…

— Нас… — произнесла она. — Джейс…

Он неотрывно смотрел на нее, разбивая взглядом сердце, а она судорожно пыталась вспомнить, где оставила стилус и сможет ли добраться до складного ножа в прикроватной тумбочке, если придется.

— Клэри? — Джейс наклонил голову. — Ты ведь меня все еще любишь?

— Я люблю Джейса Лайтвуда, — сказала она. — А тебя я не знаю.

Джейс переменился в лице, но прежде чем он успел сказать что-то, тишину вспорол крик, за которым раздался звон разбитого стекла.

Клэри сразу узнала голос матери. Даже не взглянув на Джейса, она бросилась в гостиную. От кухни гостиную отделяла длинная стойка, у которой стояла Джослин в стрейчах и потрепанной футболке. Волосы ее были собраны в небрежный пучок. У ног лежали осколки разбитого стакана, в серый ковер медленно впитывалась вода. Лицо Джослин, казалось, лишилось цвета. Она смотрела в другой конец комнаты, и Клэри, даже не повернув головы, тут же поняла, что здесь произошло.

Джослин увидела сына. Себастьяна.

Себастьян с безучастным видом стоял у двери и смотрел на мать. Он чем-то напоминал семнадцатилетнего Валентина на фотографии, сделанной Ходжем. Скорее всего, осанкой.

— Джонатан, — прошептала Джослин.

В гостиную влетел Джейс. Левую руку он держал на ремне, тонкие пальцы были в паре дюймов от кинжала, и Клэри не сомневалась, что в любую секунду он мог пустить его в ход.

— Теперь меня зовут Себастьян, — с усмешкой поправил парень. — Я решил, что не хочу носить имя, которое вы с отцом дали мне. Вы предали меня, и теперь я предпочитаю держаться от вас подальше.

Джослин сделала шаг вперед, ее глаза бегали по лицу Себастьяна.

— Я думала, ты умер. Умер… Я видела, как твои кости превратились в пепел, — прошептала она.

Себастьян прищурил черные глаза:

— Если бы ты была хорошей матерью, ты бы знала, что я жив. Говорят, матери всю жизнь хранят ключ к нашим душам. Но ты выбросила ключ от моей.

Джослин схватилась за стойку, чтобы не упасть. Клэри хотела подбежать к ней, но ее ноги словно примерзли к полу. В голове мелькнула мысль: то, что сейчас происходит, тебя не касается, они сами должны разобраться.

— Только не говори, что ты совсем не рада меня видеть, мама, — ровным голосом сказал Себастьян. — Разве я не такой, каким ты всегда мечтала видеть своего сына? — Он встал в картинную позу. — Сильный, красивый. Вылитый отец!

Джослин мотнула головой:

— Что тебе нужно, Джонатан?

— То же, что и всем. То, что причитается мне по праву. Если конкретно, наследство Моргенштернов.

— Наследство Моргенштернов — кровь и хаос. Мы с дочерью отреклись от этого рода.

Джослин все еще держалась рукой за стойку, но Клэри видела, что мать приходит в себя.

— Если ты уйдешь сейчас, Джонатан, я никому не скажу, что ты был здесь. — Она бросила взгляд на Джейса. — Тебя это тоже касается. Если Совет узнает, что вы сообщники, вас обоих убьют.

Клэри машинально шагнула вперед, чтобы заслонить собой Джейса.

— Разве тебе не все равно, умру я или нет? — спросил Джейс.

— Мне не все равно, что тогда случится с моей дочерью, — ответила Джослин. — Закон суров, даже слишком суров. Но тебя, возможно, еще удастся спасти. — Она взглянула на Себастьяна: — А вот тебя, мой Джонатан… Слишком поздно.

Неожиданно Джослин выбросила вперед руку, в которой был зажат длинный кинжал Люка. По ее щекам лились слезы.

— Я ведь похож на него как две капли воды? — сказал Себастьян, не двигаясь; казалось, он не замечает кинжала. — На Валентина. Поэтому ты так на меня смотришь?

— Ты выглядишь так же, как и всегда. Как демон, — с грустью в голосе произнесла Джослин. — И ты всегда так выглядел, с самого рождения. Мне очень жаль…

— Жаль? Чего?

— Что я не убила тебя сразу.

Она вышла из-за стойки и направилась к Себастьяну. Клэри напряглась. Темные глаза Себастьяна следили за тем, как мать приближается.

— Так вот, чего ты хочешь? — сказал он. — Моей смерти? — Он шагнул вперед. — Ну давай. Убей собственного сына. Я не буду сопротивляться.